Статья «Сибирские портреты В. И. Сурикова (К 40-летию со дня смерти художника)» была опубликована в журнале «Сибирские огни», 1956, №3 с. 147-150.
Автор: Г. Титов, кандидат исторических наук. В статье подробно рассказывается о портретах, созданных Суриковым Василием Ивановичем; указывается, на каких знаменитых полотнах запечатлены сибиряки — родственники и знакомые художника.
Оригинальный текст статьи структурирован. Добавлены иллюстрации.
Содержание
Сибирские портреты В. И. Сурикова (К 40-летию со дня смерти художника)
В галерее наиболее замечательных мастеров живописи, представляющих величие и всемирное значение русской культуры, Василий Иванович Суриков (1848— 1916 гг.) по праву занимает одно из самых почётных мест. Имя его, как гениального исторического живописца и великого художника-реалиста, прочно вошло в историю русского и мирового изобразительного искусства.
Художник-демократ и патриот, Суриков глубоко изучил и ярко раскрыл в художественных образах жизнь своей родины, своего народа, его прошлое и настоящее, особенности его быта и национальных традиций.
В своих прославленных произведениях «Утро стрелецкой казни», «Боярыня Морозова», «Покорение Сибири Ермаком», «Переход Суворова через Альпы в 1799 году», «Степан Разин», в набросках к неосуществлённым картинам «Красноярский бунт 1695 — 1698 гг.» и «Емельян Пугачёв» Суриков первый в области исторической живописи показал прошлое России как историю народа, историю народных движений за национальное и социальное освобождение.
Превосходный исторический живописец и создатель типических образов, он был и замечательным художником-портретистом. Портреты Сурикова неразрывно связаны со всем содержанием и тематикой его творчества, с общим направлением его исканий. Это в особенности следует сказать о портретах, написанных им во время многочисленных поездок в Сибирь.
Родословная художника и любовь к сибирским людям
Родившийся и выросший в Красноярске, на берегу могучего и быстрого Енисея, среди потомков русских землепроходцев, Суриков особенно горячо любил своих земляков. Современная художнику Сибирь и её жители, живые носители старины в быту, нравах и обычаях, помогли ему правильно понять и воссоздать в своих картинах прошлое русского народа.
«Идеалы исторических типов воспитала во мне Сибирь с детства, она же дала мне дух, и силу, и здоровье»,— справедливо писал Суриков в одном из своих писем. [Суриков. Письма. 1898 — 1916 гг. Изд. «Искусство». М.—Л., 1948, 139 стр.]
Питавший глубочайшее уважение к сибирякам, Суриков с гордостью говорил:
«В Сибири народ… вольный, смелый… Про нас говорят: «Краснояры сердцем яры».
С раннего детства художник хорошо знал вольнолюбивую демократическую родословную своей семьи, начало которой положили его далёкие предки, пришедшие в Сибирь из донских станиц с отрядами легендарного Ермака. В 1628 году казаки Суриковы и Торгошины принимали энергичное участие в постройке Красноярского острога, а позже сражались против кочевников Монголии и Алтая, часто нападавших на сибирские города. Но особенно гордился Суриков тем, что в крупнейшем народном восстании XVII века в Сибири — знаменитом Красноярском «бунте» 1695 — 1698 гг. — весьма активно действовали казаки Пётр и Илья Суриковы и предки его по линии матери — казаки Василий и Иван Торгошины и Василий Черкасов. [См. М. А. Волошин. Суриков. (Материалы для биографии). Журнал «Аполлон» 1916 г., 6—7, стр. 42.].
Живейший интерес и любовь художника к своим «славным и лихим» предкам, к мужественным представителям вольнолюбивого и трудового народа побуждали его ещё и ещё раз внимательно присматриваться к своим современникам. Эти простые русские люди неизменно привлекали его внимание, волновали его воображение, как художника.
Их мы видим и в его всемирно знаменитых картинах, и на его не столь широко известных «сибирских» портретах.
Мужские портреты Василия Сурикова
Вот, например, портрет масляными красками «Урядник Енисейского казачьего полка Ефим Михайлович Кобяков».
С какой любовью написана художником фигура крепкого, ладного казака в форме и высокой казачьей шапке! Суровый, напряжённый взгляд, косматые брови, изборождённый морщинами лоб, густая борода. В этом портрете Суриков верно уловил и подчеркнул то общее, что связывало изображённого им современника с его могучими предками, с теми казаками-дружинниками, которые под водительством Ермака победили в неравной борьбе несметные полчища татарского хана Кучума и присоединили к Русскому государству необъятные сибирские земли.
Непосредственно сталкиваясь с потомками этих героев-казаков, художник часто восторженно говорил о подобных людях: «Мощные люди были. Сильные духом. Размах во всём был широкий».
Этих мощных и смелых, сильных духом и телом людей Суриков показал и в таких портретных этюдах масляными красками, как «Казак в красном кафтане», «Сибирский казак» (портрет казачьего офицера И. М. Белоусова, одного из давних красноярских знакомых семьи Суриковых), «Казаки в лодке» — групповой портрет красноярцев братьев Михаила и Павла Яковлевичей Гололевых, «Гребец» (портрет ссыльного полтавского казака Антона Семёновича Головатинского), «Красноярский крестьянин» и в некоторых других своих портретных работах.
Особо запоминается небольшой, но очень выразительный карандашный рисунок — портрет «Казак-офицер», хранящийся ныне в Красноярском краевом музее. Здесь изображён один из близких и старинных друзей семьи Суриковых, бывший офицер Енисейского казачьего полка Ф. Ф. Спиридонов. С этим умным и образованным для своего времени человеком художник часто встречался в 90-х годах в дни своих приездов в родной город. Своими рассказами о прошлом сибирского казачества Спиридонов оказал помощь Сурикову в его работе над картиной «Покорение Сибири Ермаком».
Стремясь отобразить в своём искусстве простых и мужественных представителей своего народа, Суриков не раз возвращался к облику этого старика сибиряка. Так, в августе 1892 года он создал второй карандашный портрет Спиридонова. А спустя несколько лет, в 1898 году, когда художник писал свою картину «Переход Суворова через Альпы в 1799 году», он использовал Спиридонова в качестве натуры для образа Суворова. Об этом свидетельствуют хранящиеся в Третьяковской галерее этюды масляными красками «Голова старика», «Старик» и карандашные рисунки «Профиль Суворова», «Голова Суворова», а также находящийся в одном из частных собраний рисунок «Голова Суворова». Сам Суриков так говорил об этом:
«Суворов у меня с одного казачьего офицера написан, он и теперь (слова художника относятся к 1913 г. — Г. Т.) жив ещё: ему под девяносто лет».
Суровую вольность, широкий грубоватый размах в быту, «ярость сердца» и доброту подметил художник и у Александра Степановича Сурикова, своего двоюродного деда, полкового атамана и войскового старшины, прослужившего более 30 лет. Вспоминая о нём, Суриков говорил:
«Он из простых казаков подвигами своими выдвинулся. А как человек был простой… Широкая натура. Заботился о казаках, очень любили его».
В сознании художника Александр Степанович навсегда остался могучим стариком, с «мрачным и тёмным, как голенище, лицом». Ещё будучи ребёнком, Суриков запомнил весь его собранный, суровый и мужественный облик, а позже вспоминал о нём, как о весельчаке, балагуре и добряке.
Надолго удержал Суриков в своей памяти такой эпизод:
— Раз весной, в бурю, полковой атаман, находясь на берегу, заметил, что от берега оторвало один из казачьих плотов и бурный Енисей быстро гнал его вниз по течению. Недолго думая, Александр Степанович сбежал с пригорка, схватил бичеву и, полагаясь на свою редкую силу, решил удержать плот. До предела напряглись жилы на могучих руках атамана, по колена ушёл он в топкий берег, но плот удержал …
Два акварельных портрета А. С. Сурикова, сделанные художником в 1890-х годах по фотографии, а отчасти по памяти, воссоздают перед нами облик этого сурового, бесстрашного человека. Особенно ярко удалось Сурикову подчеркнуть в выражении широкого, мужественного лица атамана чувство собственного достоинства, вольнолюбия. Для художника это были наиболее драгоценные черты в человеке, а то, что он находил их в представителях сибирского казачества, особенно волновало его сердце.
Черты русского мужества отметил Суриков и в акварельных зарисовках других своих ближайших родственников: «Портрет Ивана Александровича Торгошина, дяди художника» и «Портрет атамана Василия Степановича Сурикова». Особенной непокорностью, стойкостью и силой духа поражал художника его родной дядя Степан Фёдорович Торгошин.
Он очень напоминал Сурикову тип стрельца XVII века. Поэтому, когда художник писал картину «Утро стрелецкой казни», то запечатлел его сначала в специальном этюде-портрете масляными красками «Чернобородый стрелец», а затем внёс его в картину в виде непрмиримого стрельца с чёрной бородой.
Сидящего в одной из телег в самом центре картины «Утро стрелецкой казни» седого стрельца в белой рубахе Суриков также написал с человека, встреченного им в Красноярске.
«А старик в «Стрельцах», — вспоминал он, — это ссыльный один, лет семидесяти».
Портреты матери и тётки художника В. И. Сурикова
Тот же душевный склад, те же черты особой стойкости, выработанной в жизненных испытаниях, черты величавой красоты и мужественной твёрдости наблюдал Суриков и в матери своей. Её, простую русскую женщину, Суриков с глубочайшей любовью запечатлел на большом куске холста — «Портрет Прасковьи Фёдоровны Суриковой, рождённой Торгошиной».
Старушка в тёмно-синем наряде, с косынкой на голове, со сложенными на коленях трудовыми руками — это образ, выходящий за рамки индивидуального портрета. Гениальная кисть художника превратила его в своего рода собирательный образ тех матерей, которые породили, взрастили и воспитали не одно поколение сильных, смелых, вольнолюбивых русских людей.
Одну из своих родственниц — тётку Авдотью Васильевну Торгошину — изобразил Суриков на отдельном портретном этюде и использовал её облик для создания образа раскольницы Морозовой в своей картине «Боярыня Морозова».
Бледное подвижническое лицо тётки с полуоткрытыми устами и «молниеносным» взором помогло художнику воссоздать облик фанатичной раскольницы Морозовой. Сам Суриков так говорил об этом:
«В типе боярыни Морозовой — тут тётка одна моя Авдотья Васильевна, что была за дядей Степаном Фёдоровичем, стрельцом-то с чёрной бородой. Она к старой вере стала склоняться. Мать моя, помню, всё возмущалась, всё у неё странники да богомолки. Она мне по типу Настасью Филипповну из Достоевского напоминала…»
Хранящийся в Третьяковской галерее большой этюд масляными красками «Голова боярыни Морозовой» и является портретом этой родственницы В. И. Сурикова.
Другие сибирские женские портреты В. И. Сурикова
Особо примечательна серия суриковских сибирских женских портретов. Они отличаются нежностью, поэтичностью, задушевностью. Подлинный реалист, Суриков умел видеть и передавать тончайшие оттенки прекраснейших русских женских лиц.
Как проникновенно и непосредственно изобразил, например, Суриков лицо неизвестной нам красноярской девушки в портретном этюде масляными красками «Голова смеющейся девушки».
Перед нами — написанная на зеленовато-сером фоне головка девушки, повязанная простым серым платком. Нежная розоватость щёк, белые зубы , блестящие чёрные глаза. Свежесть и непосредственность чувства изумительно выражены в этом смеющемся юном лице, поистине излучающем из себя радость жизни, энергию, счастье. Этот портрет являет собой поэтический образ юной цветущей красоты русской женщины.
Не менее замечателен также выполненный масляными красками поясной «Портрет Татьяны Капиталиновны Доможиловой», двоюродной племянницы художника.
Серая рубашка, синяя юбка, желтоватая пелерина с капюшоном, надетым на голову, и спускающаяся на лицо тонкая чёрная сетка — всё это дано художником на светлом фоне и придаёт глубокую выразительность всему облику девушки.
Крайне интересны «Портрет неизвестной» и один из его вариантов — «Женский портрет в голубом платье», воспроизводящие чудесный облик неизвестной нам сибирячки.
Золотистые волосы, пламенеющий румянец, светлая кофточка с приколотой у шеи розой — всё это очень тонко и поэтично написано художником и ещё более подчёркивает особенность национальной красоты русской женщины.
Исключительное место среди суриковских изображений молодых женщин-сибирячек занимают портреты Е. А. Рачковской и А. И. Емельяновой. «Сибирская красавица» — так обобщающе назван самим художником один из первых портретов Екатерины Александровны Рачковской — жены одного из его близких друзей.
Её прекрасное лицо не раз побуждало художника браться за кисть или карандаш. Таковы этюды-портреты масляными красками — «Портрет молодой женщины в шубе, с муфтой» (Третьяковская галерея) и «Головка боярышни» (Дом-музей Сурикова в Красноярске) [Кроме того, в собрании семьи художника в Москве (у дочери В. И. Сурикова — О. В. Кончаловской) хранятся два карандашных портрета Е. А. Рачковской, созданных Суриковым в 1890-х года].
Это же руководило Суриковым и тогда, когда он изобразил Рачковскую в картине «Взятие снежного городка».
Суриков воспроизводил в облике сибирячки Рачковской национальный характер красоты русской женщины. Это он постарался подчеркнуть и тем, что изобразил Рачковскую на портрете «Сибирская красавица» в национальном наряде: в темнолиловом сарафане, кофточке и белом, расшитом золотом, платке. А на портрете «Головка боярышни» он одел свою прекрасную натурщицу в старинный костюм русской боярышни.
Ещё более показательны поиски Сурикова в изображении русской женской красоты — в портретах казачки Александры Ивановны Емельяновой. На одном из них, известном под названием «Горожанка», она изображена сидящей.
Голубая с красными и синими полосками шаль, сколотая у подбородка, покрывает её плечи и голову, фон портрета — коричневый. Художнику особенно удалось показать ясные с поволокой, задумчивые, мечтательные глаза, здоровье, силу и свежесть в жемчужно-розовых красках лица. Недаром этот портрет, поражающий изумительной живописной силой, мастерством исполнения и глубоким обаянием женского образа, многие исследователи творчества Сурикова справедливо считают не только лучшим женским портретом художника, но и шедевром подлинно мирового значения.
Из других женских портретов, написанных В. Суриковым в Сибири, привлекает внимание портрет маслом «Казачка Вера Прокофьевна Дьяченко». 
На нём изображена милая в своей юной наивности и красе молодая девушка, полнощёкая, румяная, с русским носом, чуть-чуть «башмачком». Облик этой молоденькой красноярской казачки как бы иллюстрирует слова художника:
«В девушках была красота особенная, древняя, русская. Сами крепкие, сильные. Волосы чудные. Всё здоровьем дышало…»
Наконец, типы сибирских женщин и девушек Суриков запечатлел в таких, исполненных масляными красками, работах, как «Сибирячка», «Девушка в шубке, отороченной белым мехом», «Голова девушки в светлом платке» и в акварельных рисунках — «Портрет девушки в узорном платке» и «Головка девушки». Многочисленные портреты сибирских женщин, в особенности портретные изображения Е. А. Рачковской и А. И. Емельяновой, представляют собой созданный гением Сурикова замечательный образ русской женской красоты.
«Элегия женских образов Сурикова,— верно писал один из авторов работ о творчестве художника, — свободна от идеализации смирения и покорности. При всей кротости его героини никак не пассивны в своём отношении к жизни, они не могут примириться с малым, ложным или пустым. Их можно сломать, но не согнуть. Лирика этих образов Сурикова по своей сути героична и не менее патетична, чем его героические образы, она исполнена самого высокого и доблестного представления о человеке» [А. Фёдоров — Давыдов. Женские образы Сурикова. Газ. «Советское искусство», 24 января 1948 г. № 4 (100.), стр. 4.].
Сибирские портреты Сурикова представляют собой одну из значительнейших и интереснейших сторон его богатейшего творческого наследия. Они показательны в том отношении, что определённо расширяют и углубляют наше представление о творчестве этого величайшего мастера реалистической живописи.
«…Для Сурикова портрет — это не только изображение данной индивидуальности, он видит за ней свою идею, свою мечту, свой персонаж , который может жить в любом столетии в его картинах. Его портреты отвечают его идее, его мечте» [В. В. Иогансон. Суриков — портретист. (В книге «В. И. Суриков. К столетию со дня рождения. 1848—1948 гг.». Изд. Академии Художеств СССР, 1948, стр. 96, 101). ].
Индивидуальные, неповторимые черты тех, кого он запечатлел на своих сибирских портретах и этюдах, Суриков дал в неразрывной органической связи с общим обликом русского человека. Любимые им сибиряки и сибирячки предстают перед нами носителями лучших, благороднейших свойств и качеств русского народа.