Содержание
Творческая биография
Дмитрий Иннокентьевич Каратанов (1874–1952) стал знаковой фигурой не только красноярского, но и всего сибирского изобразительного искусства первой половины ХХ века. С его именем связано становление и развитие живописи и графики в Сибири, воспитание целой плеяды сибирских художников. Коренной сибиряк, он вырос на просторах сибирской природы. Этот сибирский дух навсегда сформировал Д.И. Каратанова и как личность, и как художника.
Он родился в селе Аскиз Минусинского уезда и до 14 лет воспитывался в Хакасии на просторах вольных степей. В 1888 году его семья переезжает в Красноярск, и с этого времени вся его жизнь связана с Красноярском. Первые уроки рисования Каратанов получил у М.А. Рутченко, который готовил юношу к поступлению в Академию художеств в течение двух лет. В 1892 году по совету В.И. Сурикова Каратанов поступает в Академию художеств в Санкт-Петербурге. В академии он занимался у А.И. Куинджи, которого всю жизнь вспоминал с особой благодарностью и любовью. В 1896 году, не закончив обучения, он возвращается в Красноярск, но через четыре года вновь едет в северную столицу и приступает к занятиям в студии-мастерской княгини М.К. Тенишевой. В 1904 году окончательно возвращается в Красноярск, где на протяжении почти полувека занимается творческой и преподавательской деятельностью, много путешествует, совершает поездки по самым отдаленным уголкам Сибири.
Д.И. Каратанов работал во многих жанрах живописи и графики. Он оставил большое художественное наследие: портрет, жанровые картины, полотна на исторические сюжеты Сибири и Красноярска, огромное количество графических листов, привезенных из экспедиций, панно, задники-фоны для экспозиций краеведческого музея и лесотехнического института. Его живописные полотна и эскизы воплощенных и не воплощенных работ обращают зрителей к героике Сибири («Землепроходцы на Енисее», «Строительство Красноярского острога»), к ее трагическим страницам («Этап арестантов», «Путь кончен. Похороны переселенцев»), повествуют о вольнолюбии и удали, о крутых и жестоких нравах сибиряков («Красноярский бунт в XVII веке», «Расправа с воеводою Дурново. Красноярский бунт», «Кулачный бой», «Приискатели гуляют»). За каждой из этих работ ощущается тень его великого предшественника. Каратанова волнуют темы, близкие по духу Сурикову. Так, вслед за Суриковым он обращается к временам «красноярской шатости», делает два эскиза – «Красноярский бунт в XVII веке» и «Расправа с воеводою Дурново. Красноярский бунт». В этих эскизах Каратанов ни в коей мере не подражает Сурикову, но повествование о сильных и вольнолюбивых предках по драматическому накалу, психологической убедительности персонажей заставляет нас вспомнить суриковских героев. Или акварельный эскиз к картине «Кулачный бой». Он словно возвращает нас в жестокие времена суриковского детства и юности, так хорошо описанные по воспоминаниям самого Сурикова М. Волошиным и С. Глаголем. Содержание и даже композиционное решение акварели: яростная схватка, толпа в центре на фоне типичного красноярского пейзажа – невысоких плавных лесистых сопок – отправляют нас к суриковскому восприятию нравов и быта Красноярска, так правдиво воспетых им в картине «Взятие снежного городка». Но по-настоящему его видение Сибири и любовь к родному краю раскрывались в пейзажном жанре. Если в исторических и жанровых полотнах Д.И. Каратанова можно говорить об определенной скованности, излишней «построенности», то в пейзаже художник мыслит свободно и раскованно.
В этом жанре были созданы самые значительные его произведения, ставшие явлением в сибирском искусстве первой половины ХХ века. Художник прекрасно знал природу Сибири: вырос в степях Хакасии; юность провел в Красноярске, в районе красноярских «Столбов» – в уголке неповторимой красоты скальных нагромождений среди тайги; неоднократно бывал на Севере; ходил с экспедициями по Енисею, по Оби. Вслед за Суриковым Каратанов воспел Сибирь, но воспел ее в чем-то глубже и ближе сибирякам. Великий Суриков, принадлежавший всей России, за сибирскими темами раскрывал трагедии русского народа, поднимал и блестяще решал задачи, стоящие перед русским искусством в целом. Каратанов воспевал Сибирь, и прежде всего ее, создавая свои работы для Сибири, и был любим и почитаем как сибирский и только сибирский художник. Он категорически не воспринимал придуманной красивости, малейшего отхода от естественности и простоты.
Ему претило любое «чересчур» даже в самой малой степени. Для него с ранних лет работа на пленэре над этюдом заключалась не в поисках наиболее выразительных состояний или эффектных ландшафтов. Каждый этюд, выполненный на пленэре, – это несколько суровое, строгое, глубоко правдивое, но обязательно искреннее отношение к родной природе. Всю свою жизнь художник создавал относительно небольшие холсты, отличающиеся самобытностью, неподдельной естественностью.
Столбы
Дмитрий Каратанов бесконечно любил красноярские «Столбы». Сюда он впервые пришел еще в детские годы, когда его семья только переехала в Красноярск, и с этого времени в течение всей жизни Каратанов ходил на «Столбы». Здесь он нашел замечательных друзей, с которыми по многу раз обходил весь обширный район «Столбов», включая самые дальние и глухие места, он дал названия многим скалам, которые так и вошли в лексикон столбистов. «Столбы», очевидно, и стали первыми «персонажами» каратановских холстов, во всяком случае, среди нескольких сохранившихся этюдов 1909–1910 годов более всего холстов с изображением «Столбов»: «Столбы. Камень», «Столбы. Летний день», «На Столбах».
Каратанов в этих небольших по размеру пленэрных работах не ставит задачу показать мощь и величие каменных «городков» – нет работ, выполненных, например, сверху, со скал, откуда открывается великолепная панорама на бескрайние таежные дали. Художник сознательно уходит от заведомо красивых эффектных пейзажей. Каждый этюд очень конкретен и прост. Неяркая гамма различных оттенков желтизны и зелени леса на первом плане, проступающие за деревьями коричневые, охристые, серые нагромождения камней – вот, пожалуй, и весь сюжет. Неторопливо, спокойно, без резких контрастов и излишней эмоциональности написаны эти работы. Отличается от них холст «Столбы зимой», созданный в самом конце жизни – в 1951 году, возможно, написанный уже по воспоминаниям. Ностальгическое чувство, которым пронизана работа, очевидно, и заставило художника обратиться к панорамному изображению зимней тайги с вершины одной из скал, словно автор хотел удержать в своей памяти грандиозное зрелище, которым любовался на протяжении всей своей жизни.
Енисей
Начиная с первых лет творчества Д.И. Каратанов обращался к изображению Енисея, который хорошо знал, по которому много раз путешествовал от верховий до нижнего течения. Один из ранних этюдов – «Енисей. Последние льды» (1909). Сверкающая голубизна воды под неярким небом заполняет всю центральную часть композиции, оставляя лишь небольшую полоску прибрежных льдов на переднем плане, а дальний план с высокой линией горизонта едва вмещает полосу облачного неба и горную цепь, характерную для сибирских ландшафтов.
В полотне «Енисей», выполненном художником в конце жизни (1951), присутствует гармоничный сплав конкретного сюжета с монументальностью образов Сибири.
Характерный изгиб берега, покрытого таежными сопками на многие километры, насколько может охватить взгляд; спокойная величавая гладь Енисея, на которой совсем маленьким кажется плот на дальнем плане, и над всем этим безлюдным спокойствием – неяркое облачное небо.
Сибирская тайга
Самобытное видение природы Д.И. Каратановым ярче всего раскрылось в цикле его небольших пейзажей, объединенных темой сибирской тайги. Никто из художников-современников Дмитрия Иннокентьевича и никто впоследствии не создавал подобных холстов. Они по композиционному решению отличаются таким своеобразием, что именно эти работы дали некоторым исследователям искусства первой половины ХХ века называть Каратанова «примитивистом». Это холсты и акварели «Тайга», «Таежная глушь», «Глухомань», «Коряги в тайге», «Уголок тайги»,«Тайга. Бурелом», «Таежные дебри» и ещё целый ряд работ аналогичных названий и сюжетов. Своеобразие композиций этих и других работ таежного цикла заключается в отсутствии дальних планов. Всю плоскость холста занимает ковёр трав, листвы, переплетений корней, ветвей елей, свисающих с них лишайников. Взгляду почти нет выхода в пространство, лишь чуть заметные просветы между деревьями да крохотные полоски неба в некоторых работах свидетельствуют о том, что оно, небо, где-то есть. Таежные дебри окружают зрителя со всех сторон, это создает иллюзорное ощущение плоскостности холстов. Но при внимательном вглядывании в работу, более глубоком ее прочтении иллюзия плоскостного спонтанного коврового покрытия холста уходит, раскрываются объем, пространство, уводящее взгляд вглубь, начинает вырисовываться продуманная, крепко построенная, тектоничная композиция со своим смысловым и колористическим центром, диктующим построение и цветовое решение холста.
Наиболее значительной частью художественного наследия Д.И. Каратанова стали многочисленные графические работы, выполненные им во время его экспедиций 1906–1940-х годов в самые отдаленные края Сибири. Легкий на подъём, Д.И. Каратанов, воспринявший глубокую историчность этой земли, с молодых лет до старости жаждал путешествий. Его не останавливали ни бытовые неудобства, ни большие расстояния, ни сложности передвижения. За период творчества Д.И. Каратанов принимал участие в 7 научных экспедициях и в многочисленных поездах с друзьями, родными или самостоятельно то в Енисейск, то по Мане, то в Минусинск, то в окрестности Красноярска. И каждая поездка, будь то многомесячное путешествие в низовья Енисея и Оби или ночевка на «Столбах», давали богатый материал для творчества. Живописные полотна появлялись позже, в мастерской, а зарисовки, наброски создавались на местах по первым впечатлениям, и в этом их громадная ценность.
Источник: Искусство Красноярска. ХХ век. Живопись. Графика. Скульптура. Декоративно-прикладное искусство:монография / Краснояр. гос. пед. ун-т им. В.П. Астафьева. – Красноярск, 2013.
Также рекомендуем статью о творчестве художника «Живописец Сибири».
Картины художника Д.И. Каратанова (живопись)
